Композитор
Коллежского регистратор Константин Григорьевич Соловьёв жил в Санкт-Петербурге, в здании знаменитого Каменноостровского дворца великой княгини Екатерины Михайловны.
- Если бы не наша великодушная покровительница, - часто напоминал незаконно рождённый сын французского аристократа своему семейству, - мне бы никогда не удалось выйти в люди!
Великая княгиня была личностью легендарной. Вюртембергской принцессе Фредерике-Шарлотте-Марии было шестнадцать лет, когда, следуя традиции брать в жёны немецких принцесс, Александр I сосватал её за младшего брата великого князя Михаила Павловича.
- Говорят, что она блестяще талантлива, - сказал о ней царь.
По дороге в Россию она выучила русский язык. В долгом пути любознательная принцесса прочитала на русском все тома «Истории государства Российского», написанной Карамзиным.
- Я хочу всё знать о России! - заявила умная невеста.
В Петербурге принцесса стала слушательницей лекций в Петербургском университете. Елена Павловна, так её стали звать после принятия православия посещала Академии наук и Вольное экономического общества. Она вступала в диспуты с русскими богословами и единственной в царской семье имела право спорить с императором Николаем I. Он называл её:
- Семейный учёный.
Счастливый брак Елены Павловны с Михаилом, их взаимная любовь оставались загадкой для Петербурга. Слишком они разные.
- Великий князь и государь были неразлучны в детстве, - сообщили ей.
Вступив на престол, Николай Павлович назначил младшего брата командующим гвардией. Михаил усердно помогал брату превращать опасную гвардию в балет на плацу, донимал её смотрами и парадами.
- Он болен общей болезнью Романовых - военно-строевой лихорадкой, - шутили аристократы.
Страстно исполнял князь роль беспощадного командира. С вечно насупленными бровями и угрюмым лицом он следил за поведением гвардейцев на придворных балах, не пропуская хмурым взором придворных красоток. Как и брат, он был весьма неравнодушен к милым дамам.
- Зачем вы так мрачны? Все знают, какое у вас доброе сердце, - кокетливо спрашивает его красавица фрейлина Александра Паткуль.
- Я должен карать, а царь миловать, - объясняет красотке великий князь.
Михаил Павлович был блестяще остроумным человеком. Он награждал забавными прозвищами всю романовскую семью.
- Этот строгий начальник совершенно беспомощен перед чужим остроумием, - знали приближённые.
Он покровительствовал известному повесе кавалергарду Булгакову, чьи опасные шутки повторял Петербург. Тот постоянно проигрывался в карты и преспокойно являлся в Михайловский дворец к суровому командиру. В присутствии камердинера он проталкивал под дверь кабинета великого князя конверт с цифрами суммы проигрыша.
- В ответ тем же способом незамедлительно возвращается его конверт, но уже с деньгами! - удивлялся присутствовавший при этом Соловьёв.
Он прослужил всю жизнь в великокняжеских имениях, по долгу службы много ездил по России, следя за многочисленным имуществом. Встречал гостей Елены Павловны и показывал достопримечательности столицы.
- Отвезёшь завтра испанского гранда на Заячий остров! - велела она.
Константин проводил иностранца в Петропавловский собор, где находились гробницы царствующей фамилии. Испанец стоял среди гробниц и продолжал разыскивать их.
- Вот же они… - указал рукой провожатый.
Гость не верил, что четырёхугольные плиты, прикрытые зелёными суконными покрывалами с вышитыми на них императорскими гербами, были гробницами Петра I, Екатерины II и всех последующих царей.
- Если бы в решении замуровать в одном склепе пленников императора и пленников смерти, заговорщиков и властителей, против которых эти заговорщики боролись, была какая-нибудь философская идея, я мог бы ещё пред подобной идеей смириться! - заявил иностранец. - Но я увидел в России лишь циничное насилие абсолютной власти, жестокую месть деспотизма.
Они разговаривали на французском языке, Соловьёв в детстве получил приличное образование в доме великой княгини.
- Люди Запада видят в русском государственном преступнике невинную жертву абсолютизма, - сказал испанец, - русские же считают его низким злодеем. Вот до чего может довести политическое идолопоклонство.
- Россия - это страна, в которой несчастье позорит всех без исключения, кого она постигнет… - уточнил принципиальный русский.
Он погостил в Петербурге и захотел увидеть Россию. Константин повёз его в Ярославль. Они переезжали через Волгу на пароме.
- Какая широкая река! - воскликнул испанский маркиз.
Погода стояла отвратительная, дул резкий и пронзительный ветер, и косой холодный дождь хлестал по ветхому судну. Казалось, оно зачерпнёт воды и неминуемо пойдёт ко дну.
- Я как-то увидел, что в Петербурге никто не торопился спасать людей, упавших в Неву, - вдруг сказал испанец. - Если ты начнёшь тонуть, никто не бросится в воду, чтобы тебя спасти, никто не закричит, не взволнуется.
- Нам сейчас ничего не грозит… - заверил его Соловьёв.
- У русских такой печальный вид, что они, вероятно, относятся с одинаковым равнодушием и к своей, и к чужой гибели.
- Жизнь человеческая не имеет здесь никакой цены! - согласился он.
Между ними установились доверительные отношения, и они говорили, ничего не скрывая.
- В России существование окружено такими стеснениями, - продолжил маркиз, - что каждый лелеет тайную мечту уехать, куда глаза глядят!
- Но мечте этой не суждено претвориться в жизнь… - уточнил русский. - Дворянам не дают паспорта, у крестьян нет денег, и все остаются на месте, сидят по своим углам с терпением и мужеством отчаяния.
- Самоотречение и покорность, считающиеся добродетелями в любой стране, превращаются здесь в пороки, ибо они способствуют неизменности насильственного порядка вещей.
- Дело не о политической свободе, но о личной независимости. Рабы ссорятся вполголоса, ибо гнев является привилегией власть имущих. Чем больше я вижу людей, сохраняющих видимость спокойствия при таком режиме, тем сильнее я их жалею.
- Покой или кнут! - воскликнул Соловьёв. - Такова дилемма для каждого. Роль кнута для знати исполняет Сибирь, а она - Россия в квадрате.
Разговор прервался, они переплыли Волгу. Великая река впечатлила туриста, который продолжил рассуждать о будущем России:
- Суждено ли мечте русских о мировом господстве остаться мечтою, способной долгое время наполнять воображение полудикого народа, или она может претвориться в жизнь? Эта дилемма не даёт покоя. С тех пор как я в России, будущее Европы представляется мне в мрачном свете.
- Многие преувеличивают могущество России, - заметил Константин.
- Каждое государство имеет свой удел, - настаивал собеседник, - участь России - завоевать Восток и затем распасться на части.
- Ужасная перспектива…
- Совсем нет, - заверил его испанец. - Европейцы, отказывающиеся верить в блестящее будущее славян, признают положительные качества этого народа, его одарённость, его чувство изящного, способствующее развитию искусств и литературы. Но эти качества недостаточны для осуществления замыслов, которые я предполагаю в русском правительстве.
- Научный дух отсутствует у русских, - прибавил Константин, - у них нет творческой силы, ум у них ленивый. Если они и берутся за что-либо, то только из страха. Страх может толкнуть их на любое предприятие, но он же мешает им упорно стремиться к заранее намеченной цели.
Родившись в России, он не ощущал себя русским.
- Гений по натуре сродни героизму, - согласился маркиз, - он живёт свободой, тогда как страх и рабство имеют лишь ограниченную сферу действия, как та посредственность, орудием которой они являются.
На ночь они поселились в лучшей гостинице города. Испанец устал и бросился, не раздеваясь, в плаще, на широкую, обитую тёмно-зелёной кожей софу, занимавшую стену комнаты, и мгновенно крепко уснул, но лишь на три минуты. Он проснулся с лихорадочной дрожью, и бросил взгляд на плащ:
- Маленькое тёмное пятнышко...
Тот был покрыт клопами, которые с радостью набросились на свежий ужин. Он сбросил всё платье и стал бегать по комнате, крича о помощи.
- Какое ужасное предзнаменование для ночи, - подумал маркиз.
Соловьёв спал в другой части гостиницы и его не слышал. Зато появился русский гарсон, и он постарался растолковать ему, что хочет говорить с его хозяином. Когда тот, наконец, явился, иностранец объяснил ему причину своего ужасного состояния, он расхохотался:
- Вы скоро привыкнете, в Петербурге без клопов помещения не найти.
Он посоветовал никогда не садиться на канапе, так как на них спали слуги, которые носили на себе легионы насекомых. Он успокоил:
- Клопы не тронут, ежели держаться подальше от мягкой мебели, которую они никогда не покидают.
К счастью появился заспанный Константин и решил проблему. Ловкий русский притащил ему железную кровать. Положил на неё набитый свежим сеном матрац и, подставив под каждую ножку кровати чашку с водой.
- Нужно было сразу сделать так! - он поместил её посреди комнаты, которую очистил от всей находившейся в ней мебели. - Я забыл, что в провинцию цивилизация доходит позднее…
- Россия в этом отношении не уступает Испании! - засмеялся испанец. - Но на юге, освобождаешься от этих врагов и исцеляешься на свежем воздухе, здесь же остаёшься взаперти, и война становится более кровавой.
В итоге он остался доволен путешествием по России, о чём сообщил великой княгине. За честную службу она щедро помогала семье Соловьёва.
- Все наши дети получили воспитание за счёт Её Императорского высочества! - радовались супруги Соловьёвы.
Его жена Татьяна Николаевна родила в 1846 году сына Сашу. Когда тот подрос, то был зачислен в мужскую гимназию № 3 на Соляном переулке в Петербурге на счёт сумм великой княгини Елены Павловны.
- Главной благотворительницы России! - хвалили её при дворе.
Великий князь Михаил Николаевич рано умер, и тогда всю энергию сорокалетняя вдова обрушила на общественную деятельность. Она строила больницы, создала русский «Красный крест» и движение «сестёр милосердия». Она главная покровительница искусств в России.
- Подвязывать крылья молодым талантам! - так определила Елена Павловна свою миссию.
Музыкальным секретарём великой княгини стал один из самых блестящих музыкантов эпохи Антон Рубинштейн. Он был ребёнком, когда его игру услышал великий Лист и назвал его наследником. После чего молодой Антон показывал знаменитый номер, неизменно приводивший в восторг императора:
- Юноша виртуозно изображает игру и знаменитые гримасы вдохновенного Листа!
Сын крещёного еврея, плотный, с огромной гривой волос, очень похожий на Бетховена, стал близким другом великой княгини. Всё это осталось навсегда в его фортепьянных пьесах.
- Талантам нужно помогать! - Елена Павловна поселила Рубинштейна во дворце на Каменном острове, и он стал соседом Соловьёвых.
Их сын Саша подружился с ним и часто присутствовал на блестящих музыкальных вечерах, где солировал Антон.
- Весело во дворце немолодой, но очаровательной княгини, - сплетничали придворные, - слышны чарующие звуки богатой жизни...
Были сильно смягчены николаевские антиеврейские законы. Царь отменил секретную инструкцию отца, запрещавшую евреям занимать государственные должности.
- Мне нужны все лучшие умы России! - заявлял император.
При Александре II произошли существенные изменения в отношении черты оседлости евреев. Значительная часть евреев получила право беспрепятственно расселяться по территории России.
- Теперь евреи заполонят всю Россию! - ужасались обыватели.
Право свободного расселения получили еврейские купцы, солдаты, отслужившие, двадцать пять лет в армии, ремесленники, врачи, юристы, выпускники университетов, лица свободных профессий.
- При помощи Елены Павловны еврей Рубинштейн смог основать первую в России консерваторию, - судачили обитатели княжеского дома.
Туда пришёл заниматься двадцатидвухлетний чиновник Пётр Чайковский. В коридорах особняка великой княгини Саша часто встречал Петра, приходившего заниматься к Рубинштейну.
- Здравствуйте! - однажды он увидел молодого композитора и подумал: - Рот до ушей, волосы всклокочены, руками машет - страсть!
- Некогда, некогда… - торопливо бормотал Чайковский.
- Куда спешишь?
- Да представляешь, повезло мне, как повезло! - ответил он энергично. - Задания по композиции раздавали, так всем чёрте что досталось, а мне вальс. Его и писать-то нечего, за полчаса сделаю.
- Ладно, - назидательно увещевал его сосед, - не забывай: самые опасные камни - гладкие. Поскользнёшься и дух с тебя вон.
- Я прямо сейчас сочинять иду. Я им такое, я им такое...
Прошло два дня. Соловьёв встретил в коридоре дома Петра, опять же всклокоченного, но уже по причине крайнего расстройства.
- Что случилось на этот раз? - спросил он.
- Да не поверишь, - скороговоркой проговорил композитор. - Помнишь, вальс мне задали написать? Я его легко написал, за два часа слепил наскоро.
- Вроде бы, отлично? - удивился Сашка.
- Поиграл, показалось слишком просто, - пуще злился Пётр. - Переписал я его. Левую руку в одной тональности, правую в другой.
В 1865 году младший Соловьёв поступил на юридический факультет Петербургского университета, но со второго курса был вынужден оставить курс и теперь слонялся по особняку без дела.
- Поиграл, опять просто показалось! - срывающимся голосом заявил он. - Переписал левую руку триолями, правую тридцать вторыми. Поиграл - опять просто. Написал правую аккордами, левую - скачками.
- Ну, так проблема-то в чём?
- Пришёл я на экзамен... - Пётр тяжело вздохнул. - Зашёл в аудиторию к Рубинштейну, сел за рояль, поставил ноты и... сыграть не смог…
продолжение http://www.proza.ru/2018/06/27/377